Продолжаю публикацию большого текста о том, какой была Самарская губерния, у которой юбилей. Всё по тегу #хлебнаялихорадка
По сути, лишь несколько зданий Самары могут претендовать на то, что они дошли до нас в относительно первозданном виде из времён до создания Самарской губернии (одно из них - Воскресенский собор 1840-х годов на Степана Разина). Вся остальная сохранившаяся до нашего времени старина на самарских улицах - последствие огромного строительного бума, случившегося по итогам провозглашения губернии. Региона, в котором зерно стекалось сначала из степи в города и крупные сёла, а потом и в Самару. Пшеница превращалась в деньги, а затем и в модерн, неоклассицизм, русский кирпичный стиль, украшенные резьбой деревянные дома. Старая Самара, какой мы её знаем визуально, взошла как тесто на зерне и человеческих дрожжах. А гигантский жилой фонд, построенный здесь, был главным ресурсом, обеспечивающим крышей жителей города вплоть до 1960-1970-х годов. При этом население к тому времени выросло ещё в пять раз по сравнению с имевшимся к революции.
Старый город, который хоть и сильно скукожился в нашем веке, до сих пор имеет огромные пространства целостной исторической застройки - одни из самых крупных в современной России. Так сложилось не потому, что к нему здесь относились в двадцатом столетии особенно трепетно, а по стечению обстоятельств. С одной стороны, город ограниченный в самом своём сердце, где был основан как крепость, стрелкой двух немаленьких рек развивался по одному вектору. От этой самой стрелки Волги и Самары постоянно перемещая свой центр и делая самые роскошные территории окраиной. С другой стороны, огромная советская градостроительная мощь панельного домостроительства была пущена не на замещение исторического центра, как произошло во многих российских городах, а на сращивание старого города с новым индустриальным ядром, выросшим на Безымянке. Только в последние десятилетия мы увидели настоящее давление на губернскую Самару, которую бессмысленно и бессистемно начали замещать спальными районами, разменивая абсолютно уникальный в российских масштабах ресурс на сиюминутные прихоти.
Облик губернской Самары, за несколько десятилетий взошедшей на хлебной лихорадке, силами как миллионеров, так и приходящих в город крестьян, является и сейчас одним из ключевых образов города. Именно как комплекс и живой (и до сих пор жилой, а не музеифицированный и джентрифицированный) организм.
Но лихорадка - это болезненное состояние. И у вспаханной первой целины была страшная изнанка. С одной стороны, зерно и мука превосходного качества отсюда уходили северным потоком по Волге, зачастую вместе с теми самыми бурлаками, в столицу. И даже дальше вплоть до Великобритании. Или же южным путём. В частности, особо ценимая пшеница-белотурка доходила до Одессы, а потом добиралась и до итальянских рынков (к слову, именно в Самаре на улице Садовой переживает свой закат вторая макаронная фабрика в Российской империи, первая же была построена как раз в Одессе). Сейчас трудно поверить, что самарская хлебная Биржа, стоящая в потрёпанном окружении на Хлебной площади могла влиять на цены на пшеницу на мировом рынке. В то время углероды, во-многом, играли ту роль, которую сейчас исполняют углеводороды.
С другой же стороны, хлебные капиталы добывались в условиях рискованного земледелия. При этом на рубеже XIX-XX веков 86 % населения губернии были задействованы в сельском хозяйстве и добывающей промышленности. Засухи, регулярно случавшиеся в степных районах, сильно влияли на урожаи. И словосочетание “голодающие Поволжья” ещё в XIX веке вошло во всероссийский лексикон. А после страшнейшего голода 1921-1923 годов с его случаями каннибализма и фотографиями умирающих детей со вспученными животами и в лексикон международный. Становились жертвами голода, в первую очередь, именно крестьяне, руками которых добывалось зерно, кормившее страну и мир. Закончились случаи массового голода только с переходом местной экономики, в первую очередь, на индустриальные рельсы в советское время.
(Продолжение следует...)
